Этим летом в Кыргызстане разгорелся скандал — вокруг возможной легализации многожёнства. В июне депутаты парламента одобрили пакет поправок в Уголовный кодекс, среди которых оказалась норма об отмене ответственности за полигамию. Известно об этом стало лишь спустя два месяца — после того как президент вернул законопроект в парламент, заявив, что многожёнство унижает женщин и нарушает права детей. История вызвала бурную реакцию и стала поводом вновь заговорить о том, почему в странах Центральной Азии практика «вторых жён» остается распространенной, несмотря на формальные запреты.
Попытка узаконить многожёнство в Кыргызстане
В июне, накануне парламентских каникул, депутаты кыргызстанского Жогорку Кенеша проголосовали за изменения в Уголовный кодекс. Среди многочисленных поправок, как выяснится позже, оказалась и отмена статьи, предусматривающей уголовное наказание за полигамию.
Широкая общественность узнала об этом лишь в августе, когда президент Садыр Жапаров вернул документ в парламент с возражениями.
«Полигамия унижает достоинство женщин и девочек, нарушает их право на равноправие и защиту в семье, приводит к серьёзным последствиям, включая материальные лишения и нарушение имущественных интересов, причиняет вред детям и их благополучию», — говорилось в сообщении администрации президента по этому поводу.
Против отмены наказания за полигамию выступили не только Жапаров и его администрация, но и Генпрокуратура, институт омбудсмена, другие госструктуры.
Со стороны депутатов зазвучали слова оправдания. Некоторые заявили, что не обсуждали легализацию многоженства, не голосовали за нее, а поправка «появилась» в документе уже после голосования.
Сейчас полигамия в Кыргызстане по-прежнему уголовно наказуема. Статья 176 УК Кыргызстана запрещает сожительство мужчины с двумя и более женщинами «с ведением общего хозяйства». Нарушение грозит общественными, исправительными работами либо штрафом.
Но несмотря на формальный запрет, многожёнство в Кыргызстане — не редкость, в том числе среди известных в стране личностей. В 2017 году бывший главный муфтий Чубак Жалилов публично признался, что взял вторую жену. О своём «двойном браке» открыто говорил бизнесмен Аскар Салымбеков, владелец рынка «Дордой». Неоднократно оправдывал полигамию бывший омбудсмен Турсунбай Бакир уулу.
«Если жена больна или не может родить, зачем разводиться? Можешь взять с её согласия ещё одну жену. Которая будет тебе не только женой, но и будет сестрой твоей жене», — говорил он в интервью Кыргызской редакции РСЕ/РС.
Иногда становятся известны факты многоженства и среди политиков. Экс-президент Курманбек Бакиев во время правления в 2005-2010-х годах официально был женат на Татьяне Бакиевой, которая сопровождала его как первая леди, но параллельно, как выяснилось, он воспитывал детей со второй «супругой» — Нузгуль Толомушевой. Именно с ней он покинул страну после свержения его режима и отправился в Беларусь.
На фоне этих тенденций до милиции и тем более до судов подобные нарушения обычно не доходят, говорят правозащитники. Громких случаев наказания граждан по статье 176 в стране не зафиксировано — «первые жены» крайне редко идут в правоохранительные органы, узнав, что муж завёл вторую, а то и третью «жену».
Тем не менее, по словам правозащитницы Мухайё Абдурауповой, работающей в Оше, в частном порядке к ней регулярно обращаются десятки женщин, пострадавших от многожёнства.
«Мужчина сначала потешится с одной, потом с другой, имущество за ним остаётся. Заключают мусульманский брак, а потом в милиции опровергают. Прикрываются религией, а на деле обеим жёнам не помогают. Или, бывало, ухудшились отношения с первой, и они всё делают для второй жены, а первую выставляют за дверь», — рассказывает Абдураупова.
Погоня за материальными благами и бесправные дети
Официальной статистики о том, насколько распространено многожёнство в Центральной Азии, нет. Де-юре все пять стран признают один брак — заключённый в органе записи гражданского состояния, ЗАГСе. Второй и последующие «союзы» обычно возникают после проведения никяха — мусульманского религиозного обряда, который не считается законным.
В Узбекистане, как и в соседнем Кыргызстане, многожёнство запрещено законодательно. За сожительство с двумя или несколькими женщинами «с ведением общего хозяйства» грозит наказание вплоть до лишения свободы на срок до трёх лет.
Но на практике многожёнство открыто практикуется и в этой стране.
Баходир Элибаев, 43-летний учитель английского языка в одном из районов Ферганской области Узбекистана, не скрываясь, живёт с двумя женщинами сразу уже 13 лет. С Мавжудой он заключил официальный брак, со второй — Юлдуз — провёл никях.
Мужчина утверждает, что он и его «супруги» выбрали путь полигамии «осознанно» и с согласия всех сторон.
«Я понимаю, что моим жёнам нелегко. Не каждая женщина захочет делить своего мужа с другой. Но и мне нелегко. Я должен одинаково относиться к обеим, одинаково обеспечить обе семьи», — говорит Баходир.
У мужчины пятеро детей от обеих женщин. Жёны Баходира почти не видятся и не общаются.
Официальная супруга Мавжуда говорит, что решение принять вторую семью мужа далось ей нелегко.
«Я не люблю вторую жену своего мужа. Кто же будет любить? Но я люблю своего мужа. Он заботится обо мне и детях, создал в нашей семье такую атмосферу, что я не чувствую, что у него есть ещё одна жена. Поэтому я не стала рушить свой брак», — рассказывает Мавжуда.
Вторая «жена» Баходира Юлдуз говорит, что жаловаться ей «не на что». При этом признается: она хотела бы, чтобы в Узбекистане узаконили многожёнство.
«В законе говорится, что нельзя мужчине жить под одной крышей с несколькими жёнами. Мы живём раздельно. У первой жены есть свой дом, а у меня свой. Я не жалуюсь, мой муж обеспечил меня всем необходимым, справедливо относится к обеим жёнам, официально признал наших детей. Но мне всё равно хотелось бы, чтобы в Узбекистане вторым жёнам разрешили узаконить свой брак через ЗАГС», — говорит Юлдуз.
О том, что таких семей в Узбекистане не мало, косвенно свидетельствует тот факт, что власти неоднократно пытались ужесточить борьбу с многоженством. В 2017 году президент Шавкат Мирзиёев пригрозил штрафами имамам, проводящим никях без свидетельства о браке. Тогда он заявил, что больше всего таких случаев фиксируется в столице Ташкенте.
В октябре 2023 года Мирзиёев подписал закон, усиливший ответственность за пропаганду многожёнства и проведение никяха без госрегистрации. Однако на практике полигамия все больше укореняется как «норма», которую добровольно принимают не только мужчины, но и многие женщины, говорит Азаттык Азия узбекистанская правозащитница, просившая редакцию об анонимности.
Но, добавляет она, вступающие в такой «брак» девушки забывают о важном правовом аспекте.
«Молодые женщины, которые хотят стать вторыми жёнами, объясняют своё желание тем, что мужчины покупают машину, дом. Вторые жёны освобождены от обязанностей ухаживать за родителями, родственниками мужа. Но в погоне за материальными благами они забывают о другой стороне вопроса. Дети, рождённые в неофициальных браках, абсолютно не защищены законом. В случае, если мужчина разорвёт с ними связь, их дети будут лишены всякой соцпомощи в виде алиментов, не говоря о праве на наследство», — говорит правозащитница.
Последствия трудовой миграции
О правовой незащищенности не только детей, родившихся в неофициальном браке, но и «вторых жен» не понаслышке знает 27-летняя Мехрангез из Таджикистана. В этой стране многожёнство также официально запрещено. Уголовный кодекс чётко трактует его как преступление, влекущее за собой штрафы, исправительные работы или лишение свободы на срок до 5 лет. Статья 170 квалифицирует многожёнство как сожительство с двумя или несколькими женщинами.
В реальности сотни, а, возможно, тысячи женщин живут в религиозных браках, которые ничем не подкреплены юридически, что не позволяет им претендовать ни на имущество, ни на алименты, ни на защиту со стороны государства.
Три года назад Мехрангез, переживая болезненный развод, познакомилась с женатым мужчиной, который был старше её на девять лет. Он уверял, что не бросит её, просил выйти за него замуж через религиозный обряд и родить сына — в официальном браке у него четыре дочери.
«Мы провели никях, после чего он снял для меня квартиру, оставался у меня 1–2 раза в неделю, — рассказывает она. — Через год после рождения сына он купил двухкомнатную квартиру на окраине Душанбе. Оформил её на себя, но согласился признать отцовство и дал ребёнку свою фамилию».
Со временем его отношение к Мехрангез начало меняться.
«Он говорит, что я никудышная жена. Если не буду покладистой, грозит выгнать меня и забрать сына. Постоянно этим шантажирует», — говорит Мехрангез.
Как отмечается в седьмом периодическом докладе Таджикистана, представленном в 2024 году в Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин, с 2019 по 2022 год суды страны рассмотрели около 375 дел по статье о многожёнстве и вынесли сотни обвинительных приговоров.
Но эти цифры — лишь верхушка айсберга, уверены эксперты. Реальные масштабы проблемы оценить практически невозможно, поскольку стороны стараются изо всех сил избегать огласки: мужчины — из страха перед уголовным преследованием или угрозы распада официальной семьи, женщины — из-за отсутствия других возможностей укрепить свой социальный статус.
«Женщины соглашаются на брак, дабы таким образом сохранить приемлемый социальный статус без осуждения со стороны сообщества, в большинстве своём, если они разведены или одиноки либо с целью повышения своего экономического благосостояния», — говорит Азаттык Азия Наргис Саидова, глава общественной организации «Гендер и развитие».
Ситуацию усугубляет массовая трудовая миграция, говорят аналитики.
«Часто парни в Таджикистане женятся у себя на родине, заводят двоих-троих детей, а потом оставляют их, уезжают за границу и женятся там», — говорит таджикистанский журналист Сирожиддин Толипов.
«Нередки случаи, когда мужчины, будучи в миграции, разрывают отношения с семьями, перестают помогать финансово и женщина остаётся одна со своими проблемами», — добавляет гендерный эксперт Наргис Саидова.
Одним из редких случаев, получивших большую огласку, стало дело Парвиза Давлатова, руководителя одного из департаментов «Мегафон-Таджикистан». Четыре года назад его официальная супруга избила до смерти вторую «жену». Суд признал Давлатова виновным сразу по нескольким статьям, включая многожёнство, а его жену — в покушении на убийство.
По словам социолога Гульноры Бекназаровой, директора Центра исследований «Зеркало» усиление патриархальности в обществе приводит к трансформации ценностей: для многих женщин семья остаётся единственным источником выживания, и любая форма брака начинает казаться приемлемой.
«Социальное неравенство, последствия трудовой миграции продолжают способствовать сохранению практики многоженства. Общество должно внимательно посмотреть на происходящие изменения. Эта трансформация может иметь непредсказуемые последствия. К примеру, мы всё чаще сталкиваемся с тем, что после развода мужчины как будто перестают видеть собственных детей. С окончанием брака заканчивается и их отцовство. И, возможно, именно поэтому некоторые женщины, оказавшись в отчаянии, начинают думать, что их дети никому не нужны, кроме них. Отсюда — трагедии, когда мать уходит из жизни, унося за собой и жизни своих детей. Эти процессы нужно срочно и серьёзно изучать», — считает эксперт, ссылаясь на участившиеся случаи инфантицида и суицида среди женщин в Таджикистане.
«Нужна система, защищающая права всех участников, особенно самых уязвимых»
30-летняя казахстанка Аружан (имя изменено по просьбе героини — Ред.) не проводила никях и не соглашалась принять вторую семью мужа. Она дочь мужчины, жившего на две семьи.
Аружан узнала об этом, когда училась в третьем классе.
«Мама узнала и нам рассказала. Причём это была мамина лучшая подруга. Отец жил на два дома, где-то 12 лет это длилось. При этом отец полностью обеспечивал обе семьи. В той были сын и дочь, её дети от первого брака. А у нас было восемь детей, и я самая старшая. Мама тяжело переносила эту ситуацию. Я хоть была и ребёнком, видела, насколько ей было нелегко. Потом она смирилась», — рассказывает Аружан.
Она считает, что мать решила не разводиться по ряду причин.
«Может, слишком любила папу, или ради детей. И маме некуда было идти. Она казашка родом из России, вся её родня была в той стране, в Таразе никого не было. Папины родственники, конечно, не одобряли, но так как папа был старшим ребёнком в семье, никто не мог выступить против него. И он довольно обеспеченный человек, возможно, это тоже сыграло свою роль», — говорит собеседница.
По словам Аружан, постепенно обе семьи начали общаться.
«Они приходили к нам в гости, это считалось нормальным. Я почти не застала то время, так как после поступления в вуз уехала из Тараза и начала жить отдельно. Сейчас я замужем, и, если меня спросят о многожёнстве, я могу сказать, что категорически против! Я помню всё, что перенесла моя мама. До сих пор, когда я вспоминаю об этой ситуации, мне становится не по себе».
Последние 10–11 лет, говорит Аружан, её отец живёт со своей законной женой. Но его прошлые решения сказались на всех детях.
«Мои братья, например, могут сказать своим жёнам, мол, “наш папа же так делал [имел вторую семью — Ред.], значит так можно. Живут люди, и ничего”. То есть ситуация фактически повторяется. Хорошо, что мама в этом случае не отстраняется, разговаривает с сыновьями, объясняет им, что так поступать нельзя», — говорит Аружан.
В Казахстане многожёнство не карается уголовно (соответствующая норма была отменена ещё в 1991 году), однако зарегистрировать второй брак официально нельзя — органы ЗАГС откажут, если один из супругов уже женат.
Таким образом государство декларирует моногамию, но фактически не вмешивается в неформальные союзы, считает казахстанская экспертка по гендерным вопросам Айгерим Кусайынкызы.
«Получается такая “серая зона”. Формально не запрещено, но и защиты от государства нет», — говорит она.
Кусайынкызы уверена, что проблема многожёнства в Центральной Азии стоит остро и требует глубокого изучения и переосмысления.
«Речь не о простом ужесточении наказаний, а о комплексной реформе, направленной на реальную защиту прав женщин и детей. Текущая система не работает, так как случаи трудно выявлять и доказывать. В Кыргызстане, например, нужно доказать “совместное ведение хозяйства” — это редко удаётся довести до суда. В законах в Таджикистане тоже размытые формулировки. Сами правоохранители признают, что сложно юридически различить “вторую жену” и сожительницу», — говорит экспертка.
Говоря о запрете многожёнства на законодательном уровне, Кусайынкызы допускает, что этот феномен невозможно искоренить полностью, но считает, что сдержать его вполне реально.
«Нужно сфокусировать уголовное преследование на реальном вреде — принуждении, насилии, обмане с тяжёлыми последствиями. Нужно упростить установление отцовства, ввести чёткие критерии доказывания фактического брака: общие дети, имущество, долги — и обеспечить право на содержание при таком браке; собирать реальную статистику, связать с общей борьбой против насилия над женщинами. Суть в том, что простые запреты не работают. Нужна система, защищающая права всех участников, особенно самых уязвимых — женщин и детей в незарегистрированных союзах», — заключает Кусайынкызы.